ФЁДОР АФАНАСЬЕВИЧ РОСТОПЧИН
До сих пор понять немыслимо, как всё это началось - и когда закончится. Казалось бы, в считанные месяцы страну охватил красный пожар. Рухнуло всё. Монархия, государство, народность. Всё пропало. Дворянство переживало страшнейший кризис. Самые сообразительные умчались заграницу, не подозревая еще, как холодно на них будут коситься местные. Те, что попроще да поглупее, остались, намереваясь защищать то, чего уже нет. Бессмысленное дело.
Такими были братья Ростопчины. Падение монархии поразило их в самое сердце. Они всегда были ярыми монархистами, даже после японской войны и первой революции не утратили своей преданности. Первая мировая, правда, всё же немного их подкосила. Один из братьев, Иван, погиб на войне, но мало кто распространялся о том, что погиб он глупо и бесславно. Даже не в бою. Но семья предпочитала рассказывать всем о его геройских подвигах и о мученической кончине. Смерть за царя. Жизнь за царя. Какая к черту разница, если царь - слабовольный идиот?
Увы, это понимал только младший из братьев - Федор Афанасьевич Ростопчин. Пока остальные оставались кто в Москве, кто в Петербурге, в самом центре опасных событий, Федор уже не первый год благополучно проживал в Одессе, в тепле, у моря, в безопасности. Новости получал из газет да из писем братьев. По одному их почерку можно было проследить царящее в их головах безумие. Федор только грустно посмеивался над ними, за глаза прозывая дураками. Преданность прекрасна, но преданность призракам прошлого глупа до тошноты.
В попытках защитить остатки чести и достоинства, братья, сидя в столицах, беднели и худели на глазах. Еще немного - и пойдут просить милостыню. Хотя, нет, им этого не позволит дворянское достоинство. Скорее, помрут с голоду, чем пойдут по миру. Но еще быстрее их проткнет шальной красный штык. В столицах нынче ой как не любят дворян. Особенно императорских офицеров.
То ли дело в Одессе. Тихо и спокойно. Люди беззаботны и беспечны и, кажется, даже не в курсе, что творится вокруг. Будто это не прибрежный город, а островок оазиса. Город, спящий на вершине высокой башни в ожидании пробуждения.
Лениво всё вокруг. Народ гуляет, любуется морем. Дамы, проходя по торговым рядам, спорят о расцветках шелка и прочих тканей, смотрят украшения. Мужчины прохаживаются по набережной: с женами, с любовницами, с дочерьми, с сигаретами или с бутылками. Каждому своё, каждому по потребностям. Вдали мелькают кораблики, пассажирские и торговые, с купцами и сардинами.
Ростопчину было не на что жаловаться. Он вполне неплохо устроился здесь, в Одессе. И пусть дело его далеко не дворянское, он этого не стыдился. Как никак, в сложившемся положении это самое лучшее, что могла предложить ему жизнь. Или, скажете, лучше было ему, как братьям, сходить с ума где-нибудь в Петрограде и помирать с голоду? Сохранить честь, говорите? О какой чести речь, если тебя в любой момент могут пристрелить, как блохастую псину? Куда полезнее и приятнее зарабатывать почти честным трудом и почти своими руками в тихом местечке на юге, у моря, не рискуя получить пулю в лоб или ножик в ребро. То есть, конечно, такой риск тоже существовал, но, по крайней мере, не из политических соображений.
Думая так, Федор Афанасьевич прогуливался по набережной, сложив руки за спиной и задумчиво глядя вдаль, на полоску между морем и небом. Спокойно, хорошо. Но в то же время и невыразимо скучно. Вокруг жизнь, веселье, а его, Федора, ничего не радовало, ничего не волновало. Зачерствела душа. Окончательно.
Дворянин замедлил шаг неподалеку от открытого ресторана, откуда доносилась музыка. Федор Афанасьевич любил музыку, и, хотя играли совершенно безграмотно и паршиво, решил остановиться и хоть как-то себя развлечь. Он оперся об ограду набережной спиною, оглядев отдыхающих в ресторане и музыкантов. Простые люди, счастливые и беззаботные. Но они живут. Музыканты, хоть и не самые талантливые, явно получали искреннее удовольствие от своей работы. Настоящие одесситы. Дамы за столиками, даже те, что были с кем-то, начали кротко поглядывать на Ростопчина, и он раздраженно отвернулся, устремив взгляд на море, которое, как и все эти люди, уже начинало надоедать. Штиль, буря, шторм - мужчина уже видел его в любом состоянии, и ничем оно не могло его удивить. Как и те барышни со своими томными взглядами.
От собственных мыслей дворянина отвлек довольно приятный женский голос, от неожиданности Федор Афанасьевич развернулся на источник звука чуть быстрее, чем делал это обычно - вальяжно и высокомерно. Меньше всего он ожидал, что кто-нибудь обратится к нему посреди людной набережной. Звучит странно, но именно в толпе проще всего спрятаться. Хотя, стоит признать, сегодня он явно выделялся, да и не стремился к тому, чтобы слиться с толпой. Хотелось еще пожить, как дворянин.
Ростопчин бегло оглядел оказавшуюся рядом даму. Во-первых, для того, чтобы убедиться, что именно она обратилась к нему (а судя по ее гордому взгляду, направленному прямо на него, легко догадаться, что это точно она), а во-вторых, чтобы оценить хотя бы статус девушки. Как ни странно, этот анализ не дал ничего, кроме того, что барышня довольно хороша собою. Но не настолько, чтобы привлечь внимание Федора или тем более удивить его своей миловидностью.
- Для танцев нужно иметь соответствующее настроение, а местная публика ничего, кроме скуки, не вызывает, - произнес дворянин, поворачиваясь к даме и рефлекторно пряча поглубже в карман жилета фамильные часы на цепочке. - Вам-то какая до этого печаль? - возможно, немного грубо спросил он. Церемониться не было ни желания, ни настроения. Да и за годы жизни в Одессе и общения с особой группой населения города дворянские манеры начали понемногу притупляться. Да и кого волнуют манеры, когда у власти дворники и солдаты?
[AVA]http://i056.radikal.ru/1508/6a/9827469868ce.jpg[/AVA]
[NIC]Федор Ростопчин[/NIC]
Отредактировано Михаил Репнин (2015-08-02 00:07:58)
