Вольфанг Амадей Моцарт стоял посреди гостиничной комнаты, погруженной в полумрак, закрыв глаза и машинально двигая руками, словно дирижировал невидимому оркестру. Честно говоря, примерно так оно и было. В его гениальной голове сейчас рождалась очередная ария. И не просто ария, а ария для самой Алоизии Вебер... Вольфганг влюбленно улыбнулся темноте, представил образ юной девы и залюбовался, отвлекшись от своего оркестра. Скрипки, оставшись без присмотра, пустились творить черт знает что, забираясь слишком высоко и раздражающе скрипя. Моцарт брезгливо нахмурился и поджал губу, угрожающе махнул рукой и сосредоточился на мелодии. Это мелодия Алоизии, и она должна быть прекрасна. Нет, не прекрасна - идеальна, чтобы быть достойной такой певицы.
Молодой композитор сам не понимал, что с ним произошло. Влюбился по уши, совершенно потеряв голову. Один только вид прелестной Алоизии заставлял его забыть обо всем. О строгих уроках отца, о переживающей матери, о том, что здесь, в Мангейме, он никому, кроме Веберов, не нужен, и все возможные  для него здесь давно закрыты. Он ослеп. Он не видел того, что происходит. У него теперь была главная цель - писать для Алоизии, помочь ей попасть в оперу... О, она будет знаменитой. А он будет счастлив видеть ее успех. Ведь он приехал в Мангейм только ради этого. Разве нет?
Партия скрипок болезненно взвизгнула, когда послышался хлопок , тихий, но показавшийся Вольфгангу пушечным выстрелом. Юноша вздрогнул от испуга, и выдуманный им самим оркестр мгновенно испарился в воздухе.
Реальность ворвалась в скромную комнату в образе матери, с волнением и недовольством ворчащей на сына. Она вздыхала и поспешно зажигала свечи, не желая оставаться в темноте.
- В темноте мне лучше сочиняется, maman! - мечтательно произнес Моцарт в ответ на упреки матери. - Мне должно было сосредоточиться, я пишу арию для Алоизии...
Мать запричитала что-то вроде "опять эта Алоизия!", но Вольфганг ее не слушал, с волнением забродив по комнате. Он вспомнил, что назавтра снова пойдет к Веберам, увидит Алоизию. От предвкушения затрепетало сердце, и музыкант вновь закрыл глаза, стараясь поймать возникшую в голове мелодию.
- Послушай же, Вольфганг! - строго и с отчаянием воскликнула мать, не давая Моцарту погрузиться в сладкую творческую задумчивость... и поймать наконец эту волшебную мелодию. Она упорхнула, как маленький воробышек.
- Я слушаю, maman! - с досадой откликнулся юноша. Ему было обидно расставаться со своими фантазиями и мелодиями.
- Пришло письмо от отца, - она протянула сыну конверт, присаживаясь на кровать. - Если мои слова для тебя ничего не значат, то, может быть, к отцу ты прислушаешься...
Настороженно Вольфганг принял письмо и развернул. Еще до того, как он начал читать первые строки, ему сделалось тревожно, как никогда. 

Пришла ночь, которую раньше Вольфганг так ждал - ведь она приближала день встречи с Алоизией. Теперь он боялся этой ночи.
Мать давно заснула. Тем временем Вольфганг - Иоганн Хризостом Вольфганг Готтлиб Моцарт, с детства дающий концерты по всей Европе, с пяти лет сочиняющий музыку, выступавший даже перед Марией Антуанеттой, ныне двадцати-двухлетний юноша - Вольфганг рыдал в ночной тиши в подушку, как младенец. Письмо отца пробудило в нем муки совести и одновременно с этим укололо по больному месту. Леопольд был бесконечно прав в том, что стоит спешить в Париж, если сыну еще важна карьера. Но его совет забыть Алоизию убийственен. Этого никогда не будет, отец - мысленно обращался Вольфганг к Леопольд Моцарту. Ослушаться отца было невозможно. И поэтому нынче днем, когда он явится к Веберам, в подарок им вместо новой арии будут дурные вести.

С самого утра Моцарт был на удивление тих и кроток. Не смеялся, как обычно, не напевал под нос мелодии, не тянулся с восторгом от очередной идеи поцеловать мать. И выглядел мрачнее тучи, тогда как раньше словно светился изнутри. Мать была насторожена таким его состоянием, но догадывалась о его причинах, потому безропотно отпустила Вольфганга к Веберам. Невозможность этой встречи, вероятно, убила бы молодого композитора.
Моцарт даже не заметил, как добрался до дома своих друзей. Словно в тумане он преодолел этот путь. Как приведение, появился на пороге, встреченный матушкой Вебер и младшими сестрами. Здесь как всегда было шумно и суетно. Вольфганг ничего не имел против этого, ему даже нравился такой шум, но теперь это путало мысли. Мадам Вебер, якобы в суете, умчалась вглубь дома, оставив Моцарта на растерзание дочерям, которые накинулись на него с вопросами и шутками. Моцарт отвечал задумчиво и невпопад, но девушки нашли это смешным и захихикали. Невольно и Вольфганг улыбнулся, но больше от смущения - он почувствовал, что ведет себя глупо. Это недопустимо перед Алоизией. Под хихиканье и вздохи Констанции он оставил девушек и прошел в гостиную, где ожидал найти ту, что освещала его путь все последние дни. Он надеялся, что с ней найдет утешение. Хотя бы на минуту.
Она действительно оказалась там. Алоизия. Одной улыбки ее хватило, чтобы Моцарт забыл о своей печали. Видя только ее, он с радостным выражением поспешил к ней, протянув к ней руки.
- О, милая Алоизия, как же я рад нашей встрече! - с искренним восторгом воскликнул Вольфганг, невольно потянувшись к ней, однако проследил за ее взглядом и только теперь заметил мадам Вебер, отчего смутился. Молча он наблюдал за разговором матери и дочери, благодарно улыбнувшись обеим. Эта пауза заставила его вспомнить о письме отца, и внутри всё сжалось от тоски. Улыбка всегда искреннего композитора стала явно искуственной. Он не хотел пугать Алоизию своим печальным видом, но и радоваться, как прежде, мог с трудом.
- В театре! О, Алоизия, это замечательно! Я безумно рад за вас! Скоро вы добьетесь успеха, я уверен!
Его восторг звучал более сдержанно, чем прежде, хотя уверенности в своих мыслях не убавилось. Мысль о том, что, возможно, ему не придется застать минуту ее триумфа, заставила юношу печально опустить глаза. Искреннее, как казалось, волнение девушки умилило композитора, и он признательно улыбнулся ей, поднимая взгляд и сжав ласково ее руку.
- Я так признателен вам за беспокойство, милая моя Алоизия, - негромко произнес он. - Нынче я действительно неспокоен. И должен рассказать вам, отчего. Дело в том, что...
В горле сжало, мешая продолжать. Это оказалось труднее, чем можно было предположить.
- Дело в том, Алоизия... Видите ли... - музыкант вздохнул. - Я обещал сегодня подарить вам новую арию, но, к великому моему сожалению, не успел ее закончить. Сможете ли вы простить меня? 
Моцарт с волнением смотрел в глаза возлюбленной, мысленно ругая себя за слабость. Он всё расскажет. Совсем скоро.

[ava]http://s2.uploads.ru/s0equ.jpg[/ava]
[nic]Wolfgang Mozart[/nic]
[sta]любовь — это душа гения[/sta]