Можно было слышать лихой барабанный бой, где-то военный оркестр победоносно исполнял один из маршей Великой армии. Бертран стоял на холме, объятом дымом с запахом гари и пороха, раздавался уверенный боевой клич. Анри стоял в своём нынешнем генеральском парадном мундире, увешанном наградами, но ему было не больше двадцати шести лет, и ни одна рана, вроде полученной на Абукирском сражении, не беспокоила, будто и не было их в помине.
Наполеон стоял рядом, оглядывая холм с довольном улыбкой. Он выглядел бодрее обычного и будто светился изнутри.
- Смотри, Бертран! Смотри, как Великая Франция разрывает эту страну дикарей кусок за куском и пришивает к себе! Запомни этот день, друг! Даже Александр Македонский не превзойдёт нас величием! - император обнял своего адъютанта. - Я доволен тобой как никогда, Бертран!
- Это всё ваша заслуга, Ваше Величество, - отвечал генерал, тихо ликуя. Даже во сне уступал славу императору. Но похвала радовала его, как дворового пса, еще чуть-чуть и в буквальном смысле замашет хвостом. А как приятно видеть императора бодрым, здоровым и счастливым! Как радостно видеть долгожданную победу! А сколько энергии внутри - хоть горы сворачивай.
- Вот черт, у них подкрепление, - лицо императора омрачилось. - Фас, Бертран! Ату их!
Генерал с недоумением посмотрел на Наполеона и вдруг обнаружил вместо своих рук собачьи лапы. Император похлопал его по загривку, и, как ни странно, это показалось приятным, хоть и унизительным. Встав на лапы, адъютант понесся на черное скопление, подползавшее с горизонта. Скопление оказалось кучей верблюдов со всадниками на спинах. Странно было видеть верблюдов в средней полосе, но удивляться было некогда. Набросившись на одного из вьючных животных, пес императора изо всех сил кусал ноги верблюда, пока тот не упал. После этого набросился на всадника, наслаждаясь вкусом крови на зубах...
Подняв глаза, он мог увидеть целое поле, усеянное трупами, истерзанными и кровавыми, кровь с его зубов стекалась в ручеёк, а ручей в кровавую реку из которой скалились крокодилы, а на её берегах пили, наливаясь яростью в глазах, остророгие быки. Они, перебирая копытом по земле, готовились напасть, но их мигом обстреливали картечью. У устья кровавой реки на вершине стояла гильотина, и с неё кровь текла подобно водопаду, и было видно, как кровь, протекая вдоль русла, становится чистой водой, которую, склонившись, пьют французы, истощённые от жажды.
...Бертран в клочья искромсал свою жертву и покосился на то, как остальными всадниками занимаются другие псы, в которых можно было узнать знакомых генералов. Рядом, например, верблюжью ногу грызет черный пудель - Мюрат. Испачканная морда начала раздражать, и Бертран помчался к реке, и стал жадно пить чистую воду, стараясь не думать о том, что только что она была кровью от верблюдов и людей.
- Хороший мальчик, - ласковое поглаживание по загривку. Бертран поднимает глаза и видит императора. - Хватит валять дурака, пора праздновать победу.
Император садится на непонятно откуда взявшегося коня и мчит к французскому лагерю. Бертран вытирает морду и обнаруживает уже человеческие руки. Смотрит в отражение - а там не пёс, а человек. На секунду возникла тоска по собачьему обличью. Не долго переживая, генерал побрел к лагерю, который хоть и казался далеким, достигался довольно быстро. Рядом, тоже уже в обличьи человека, шагал Мюрат, но на его лице так и осталась размазанной кровь.
- Ты же обещал не брать жену в поход, - говорит Мюрат, отряхиваясь от пыли.
- Я и не брал, - естественным образом отвечает Бертран, хотя и начинает сомневаться в своих словах. Мюрат будто не слышит.
- А не зря взял. Рукодельница - прелесть. Всем нашим по подарку оставила, гляди, - и показывает платок, а на нем вензель - SO. Бертран думает, что Фэнни сложно назвать рукодельницей, да и вензель ей совсем не подходит. В растерянности он подходит к лагерю, где уже вовсю идет празднество. Среди ликующих офицеров он обнаруживает вдруг девичью фигуру в скромном платье. Увидев ее лицо, понимает, что это Софи, которая тут же кидается ему навстречу...
Дым от торжественных залпов, который, казалось, начал рассеиваться, вдруг сгустился, Софи бежала и оступилась, поглощённая этим дымом. Когда Бертран подошёл ближе, он увидел княжну, она стояла на коленях, вместо шали у неё был российский флаг, с плеч ниспадали длинные пшеничные косы, а голову венчала корона. Платье, тонкое и нежное, было на манер моды почти десятилетней давности, без корсета, с глубоким вырезом, а на вздымающейся груди висел ключ, подобный ключам от крепостей и городов, только поменьше, на котором был крупно изображён герб Российской Империи.
- Анри! - она протягивала к нему руки, глядя с лаской и любовью. - Анри, я была не права, Наполеон самый достойный и великий правитель, - она приобняла генерала, - Я люблю тебя, Анри, мой храбрый доблестный генерал, - она вновь отпрянула и смиренно преклонилась, - Россия должна принадлежать Франции. А я - тебе... мой победитель.
В растерянном восторге Бертран смотрел на Софи, никак не сумев забыть о том, что Мюрат назвал ее (нет сомнений, что ее) женой Бертрана. Какое же счастье! И не сдалась ему эта Россия... Он не произнес это вслух, но Софи наверняка поняла его. Он ласково притянул ее к себе, поднял ее лицо, нежно тронув подбородок, и посмотрел в ясные голубые глаза.
- Ты самая прекрасная моя победа, - с восхищением погладив косу, генерал ласково поцеловал Софи, краем уха слыша ликующие вопли сослуживцев.
Cофи целовала его пылко, шепча счастливому возлюбленному ласковые слова. В поцелуе он закрыл глаза, а когда открыл, она выглядела точь-в-точь как тогда, когда он первый раз узнал вкус её юных губ. Улыбаясь, она поцеловала его ладонь и вдруг чуть нахмурилась, коснувшись пальчиками рта, на кончиках пальцев появилась кровь, она посмотрела на Бертрана и увидела, что у него все руки в крови. Она вскрикнула от ужаса и обернулась, позади полыхала усадьба Оболенских, из которой доносились пугающие вопли. Послышался выстрел, Соня душераздирающе закричала: "Костя!!!" - и разразилась рыданиями.
- Зачем эта война?! Ты говорил, что невинные не должны страдать! Я не хочу, чтобы кто-то умирал!
- Они не пожелали дальше помогать нам, всё из-за тебя, глупец! Не мог стерпеть до Парижа? До своей законной жены? Чем ты думал!? - появился разгневанный Наполеон. Соня попятилась и из её глаз покатились слёзы, которые тоже были похожи на кровяные подтёки. Бонапарт встал позади неё и накинул верёвку на шею девушки, держа её концы и медленно стягивая.
Софи слабела на глазах, она сдавленно еле-еле звала Анри. Рядом с Наполеоном с довольными лицами стояли за руку Жозефина и Фэнни.
- Свои слабости надо убивать, Бертран! - строго сказал император и с силой потянул верёвки.

Остров Св. Елены, 1821 год